19-летний победитель Азат Григорян. Фото из архива газеты «Крымская правда»
Как и у всех выстоявших в Великую Отечественную, любимая «нефронтовая» песня у Азата Артёмовича — День Победы. Всегда напевал её и в священный праздник, и просто в нелёгкую минуту, и друзьям боевым, приезжая на места былых сражений, к братским могилам и обелискам, пел. И всегда после строк «Здравствуй, мама, возвратились мы не все…» усилием воли загонял вглубь непрошенную слезу и сглатывал ком в горле. Так все они поступали, фронтовики, мои фронтовики, с кем свела журналистская судьба, Екатерина Васильевна Селищева, Ия Николаевна Тарбинская, Мария Павловна Цебренко-Кравченко, Ашот Апетович Аматуни, Фёдор Лаврентьевич Гаврилов, Георгий Васильевич Ивановский, Аркадий Арсентьевич Захаров, Василий Прокофьевич Чепик, Федор Михайлович Шакшуев… Встречи с которыми особо запомнились рассказами о былом; и иные фронтовики, чьи имена, простите, не вспомнить — из рубрики «Боль победителей», о житейских проблемах наших героев, спасших мир. Они все — мои старшие товарищи, друзья «Крымской правды». И Азат Артёмович Григорян — тоже друг, товарищ, мой фронтовик, для которого песенные строки о маме и не всех вернувшихся особо тяжкие — он вернулся, а мама Мария Арутюновна осталась там, в войне. И Азат Артёмович всю жизнь потом, до 95 с небольшим, сожалел, что не успел. Торопился с победой, но не успел к маме — «всего 3 месяца и всю жизнь», говорил, вновь усилием воли загоняя скупую слезу — фронтовики, мужчины, офицеры не плачут.
Мужчины не плачут
Не плакать, даже когда очень трудно, его учил папа, Артём (Арутюн) — сын Карапета и Ашхен Григорян — прошедший Первую мировую, участвовавший в знаменитом прорыве Алексея Алексеевича Брусилова, тяжелораненый. «Мне 8 лет было, — вспоминал Азат Артёмович, — хоронили под цветущим кустом шиповника маленького Марлена, моего братика, что лишь три месяца прожил. Папа сказал, что мужчины не плачут, хотя сам всё же слезу смахнул, осторожно, чтоб я не заметил. У нас с ним были разные отношения, но я всё равно благодарен папе за жизненный опыт. Помню, как ездили в его командировку по сёлам, на коне — он впереди, я сзади, а ещё его рассказы помню, что в армии был в музыкальном взводе, на трубе играл — до войны… Я вот тоже в войну в бригадном оркестре участвовал, в минуты затишья… Редкие такие… А мама моя на мандолине играла и пела так красиво… Она путеводная звезда, научившая человечности, ангел-хранитель, что и в детстве спасала, и в войну сберегла. Мария (Мано) — дочь Марьям и Арутюна Багдадян — меня Азатиком называла всегда, а когда на фронт уходил, полным именем, но с тёплым добавлением джан — «дорогой». Она так стремилась на вокзал, чтобы проводить, еле уговорил не ехать, боялся за её сердце, во дворе обнялись, обещал что вернусь, она потом всё махала во след. Писал с фронта: «Не такой уж глупый я мальчишка, чтоб тебя не видя, умереть» (строки Сергея Александровича Есенина. — Ред.). Вернулся, а мама… Она всё равно рядом, всегда…».
Сын, первенец, стал для неё подарком ко дню рождения — малыш появился 5 декабря 1925-го, а сама Мария Арутюновна родилась 10 декабря 1895-го. «Не ведаю, каким подарком был, — смеялся Азат Артёмович, — но старался, чтобы мама не плакала, а если, да — только от радости. Помню, как удивилась, когда принёс огромный букет ландышей, потом очень дорогую рыбу — горную форель, что сам в ручье наловил…». Имя Азат — «Свобода» — дали при пролетарской регистрации в городском клубе. Глава старинного города Ахалциха, на юге тогдашней Грузинской ССР, стоя под красными знамёнами, решил, что на две «Свободы» у них должно стать больше — мальчика, нашего героя, и девочки — Азатуи. Не знаем, как её судьба сложилась, но наш Азат имя оправдал — свободу нёс миру в Великую Отечественную. «Оправдывал ли имя? — улыбался Азат Артёмович. — Я ведь, в общем-то, хулиганистым мальчишкой в школе был. С друзьями Сусанной Чилингаровой, Мариком Погребицким, Отари Дидимамишвили, Сергеем Вирабовым выпускали газету «САМОС», по первым буквам имён. Главным редактором был Марик, он же, Сергей и Сусанна писали статьи, девочка ещё и корректор. Отари — художник, а я — «камо» — в пять утра через окно проникал в школу и на первом этаже вешал очередной номер, в котором мы писали всё честно, хвалили и критиковали и учеников, и учителей, а великолепные иллюстрации Отари только подчёркивали материалы. По рисункам нас и вычислили учителя — грузинского Ламасадзе, русского Анна Аракелова, истории Леонид Карапетян, он же директор. Шум был невероятным, всё-таки «САМОС» пользовался большим успехом. А школе мы благодарны, я ведь немецкий очень неплохо выучил, стараниями учительницы Анны Густавовны Пффефер, — пригодилось на фронте. Грустно только, что Отари так и не стал знаменитым художником — на белорусской земле погиб… Сколько погибло…».
До Победы
В их семью похоронка пришла 82 года назад — «в боях за Москву погиб мой старший брат Левон Григорян, только окончивший военное училище, он брат по отцу, — рассказывал наш читатель. — А ещё сестра Рузанна была от папиного первого брака с Тируи Вартановной, что, как и моя мама, умерла молодой». И извещение о «пропавшем без вести» было в их роду: «мамина сестра тётя Ераняк получила на младшего сына Ашота, где-то на молдавской земле остался. Представляете, что чувствовала тётя, когда меня, выжившего, с войны на вокзале встречала…». Азат Артёмович рвался на фронт с первого дня Великой Отечественной, но ведь только 15 было, через два года всё же призвали, миномётно-пулемётное училище окончил. Боевое крещение под Донецком (Сталино). Он всегда помнил павших друзей, говорил, что «живёт за них, чтобы рассказывать о героях, чтобы знали потомки цену победы, берегли». «Друг детства Мамед Таиров, второй номер нашего пулемётного расчёта 161-го стрелкового полка, умер на моих руках — всё ещё надеясь, тащил его к санитарной повозке, но два осколка в живот… Косареву осколок попал в позвоночник, однокласснику Габриелю Григоряну снёс часть кожи с лица… Наш ротный Панкратов под Волновахой остался, Орехов, новый второй номер, в Запорожской области… Сколько ребят-сапёров, когда уже в 12-й штурмовой инженерно-сапёрной служил, погибли, на Сиваше, в Крыму, в Будапеште, Вене… Не дожили до Победы. Но мы, Юрка Поплавский, Ростик Еникеев, Сашка Шалохин, я, 9 мая 1945-го, узнав о ней в австрийском Виннер-Нойштадте, салютовали из боевых ППШ (пистолет-пулемёт конструкции Георгия Семёновича Шпагина) и в честь ребят, в память… Знаю, как бы все радовались они, павшие, не дожившие». Он очень горевал о них, казавшийся неунывающим фронтовик.
И ещё Азат Григорян горевал, что любимая Верочка, участница трудового фронта, Вера Константиновна, не дожила до иной победы — 2014-го, когда Крым в Россию вернулся. «Всего три года не дожила… Мы ведь с ней 64 года вместе прожили, душа в душу. Познакомились в Горьком (Нижний Новгород), где я учился в военном училище. Вначале её родители, Мария и Константин Бовины, нашу дружбу не одобряли, всё-таки армянин, но Верины дедушка Платон и бабушка Татьяна были на нашей стороне. И счастье жена мне подарила, детей Тамару и Сергея…». Ту вторую, крымскую победу, Азат Артёмович тоже приближал, не взяли в народное ополчение — вновь возрастом не подошёл, 88 было, но на всех митингах выступал, разъяснял армянин по национальности, «русский по духу», что путь Крыма — с Россией. «Знаете, как обращался к людям? Славяне! Как на фронте мы говорили. Все ведь разных национальностей были, но по духу — русские, славяне-братья. Потому и победили тогда, в 1945-м. И всегда будем побеждать, пока вместе».
О своём вкладе в Победу 1945-го он, как истинные фронтовики, не любил говорить, ни о ранениях, в том числе под Джанкоем, ни о наградах. В главной солдатской медали «За отвагу», полученной за будапештские бои, есть и крымская частица пути в Европу, что прокладывал сапёр в рядах 4-го (позднее — 3-го) Украинского фронта Фёдора Ивановича Толбухина. Крымчанином послевоенным стал, когда перевели служить в 32-й армейский корпус, вышел в отставку в должности замначальника политотдела, работал в Симферопольском горисполкоме, в Крымском армянском обществе. Крымчанином по жизни — в 1943-м, когда в ноябре строил с друзьями мост через Сиваш, держал плацдарм для весеннего наступления, на костылях вместе с медсанбатом вошёл в Симферополь в апреле 1944-го. «Свобода» принёс свободу и мир. И всегда очень точно знал, что самая большая награда для его поколения — спасённая Родина, а счастье: «Быть патриотом, человеком, добрым, согревающим иных своим теплом, радоваться каждому мигу и радовать тех, кто рядом. И память хранить о победе, чтобы те, кто не дожил до неё, чтобы мы все, боровшиеся тогда за мир, — продолжались». Мы постараемся, Азат Артёмович, быть людьми, постараемся сохранять.
